В начале мая в Дрезден приехал мой давний друг, петербургский театральный художник и график Виктор Гузенюк. Много лет назад мы ставили с ним в этом городе небольшой спектакль, так что наша встреча на Эльбе носила слегка ностальгический характер. Несколько дней он провёл в галерее, изучая до боли в глазах и спине малейшие движения кисти старых мастеров — Рубенса, Тьеполо, Рембрандта, Гольбейна и т.д. и т.д. Но наполеоновский план состоял в другом: оседлать дёшево взятые напрокат велосипеды и отправиться вдоль Эльбы в грандиозную крепость Кёнигштайн, наблюдая по пути красоты Саксонской Швейцарии.
Мы посвятили нашу поездку героям Джерома К. Джерома, «Троим на четырех колесах», которые на самом деле те же самые «Трое в лодке, не считая собаки».
Приведу маленькую цитату из этой книжки — Дрезден глазами англичанина 1898 года:
«Это самый симпатичный город в Германии, но надо жить в нём, а не заезжать на несколько дней. Его музеи и картинные галереи, дворцы, сады, и прекрасные окрестности полны исторического интереса — всё это чарует, если проживёшь целую зиму, но ошеломляет при поверхностном осмотре. Здесь нет такого веселья, как в Париже или Вене, которое скоро приедается; очарование Дрездена тише, солиднее — по-немецки, и дольше сохраняется — тоже по-немецки. Для любителя музыки Дрезден всё равно что Мекка для магометан…»
Нагрузив велосипеды, сожрав турецкий Döner, запив его горячим, сладким напитком китайского происхождения 茶叶 (chá yè), или, как говорят турки, «Tschai», мы, наконец, поехали.
Отправились мы от моста через Эльбу. На другом берегу возвышается «табачная мечеть», сигаретная фабрика Yenidze (1909) принадлежавшая еврейскому фабриканту Гуго Цитцу. Здание должно было напоминать одну из мечетей Каира с минаретами — трубами. «Yenidze» это не грузинская фамилия, а турецкое название городка Genisea в греческой провинции, находившейся тогда под Османским владычеством, в которой произрастал особо качественный табак.
В наши дни кощунство и попрание всего святого в этом здании стиля модерн продолжается. В подвале расположилась модная дискотека, под стеклянным куполом находится ресторан, остальные площади сдаются под офисы.
Сразу стало ясно, что ехать будем долго. То и дело — стоп, достаём фотоаппараты, разбредаемся в поисках ракурса и композиции.
Ещё в Дрездене застряли в саду с цветущей сакурой.
Импровизация на тему «Аполлон и Дафна».
Исторический центр Дрездена плавно перешёл в исторические окраины и пригороды.
По склонам с виноградниками и парками разбросаны дорогие виллы, попадаются настоящие дворцы, неизвестно кому теперь принадлежащие. Даже сами дрезденцы не слишком в курсе, многое раскуплено западногерманскими богатеями или возвращено довоенным владельцам.
Рассказывают, что в этих шикарных, но разваливающихся и неблагоустроенных виллах XIX века, сдавались во времена ГДР дешёвые квартиры и комнаты. Жильцы ненавидели весь этот неоклассицизм и мечтали перебраться в новые панельные дома, которых потом в разбомбленном Дрездене было построено огромное количество.
Велосипедные дорожки вились сначала по обоим берегам, но наша вдруг упёрлась в тупик и пришлось искать переправу.
Паромных переправ по пути было несколько, все они указаны на картах, стоимость в районе одного евро. Прогулочные однотипные пароходики снуют по Эльбе вверх и вниз, можно, в принципе, не мучиться и не крутить педали, а попивать пивко на палубе.Если у кого-то слово «река» ассоциируется с Волгой, Камой, Енисеем, Ангарой, то Эльба, особенно здесь, в верхнем течении, произведет на него весьма скромное впечатление.
Наконец, потянулись менее заселённые берега. Церковка вдали, с каким-то золотым петушком на колокольне увенчанной подозрительно православной луковкой, тропинка после дождя, серенький денёк. Nostalgie!
Я попытался на быстром ходу прочесть название набережной, в голове раздался скрежет — «Кр-рш-лщ-витцр-уф», пришлось затормозить. Хальт! Паузирен, фотографирен!
Промышленные руины в стиле модерн (электростанция), сменяются чьими-то поэтическими пенатами. Мой спутник Виктор то и дело говорит о том, что надо сюда приехать и рисовать всё лето на пленэре. Мы даже обсуждаем, как это осуществить на самом деле.
Одна из достопримечательностей дрезденских окрестностей — дворец Пильниц. Здание XVIII века в китайском вкусе — красота! Но надо ехать дальше.
Мы взглянули на карту и решили, что там, где река делает огромную петлю, лучше продолжить путь не сворачивая и выехать прямо к крепости. Ну, поехали.
Через некоторое время поняли, что это будет бесконечный подъём на перевал, на вершине которого находится деревня Штруппен. Последние сотни метров до деревни велик пришлось толкать. Когда я понял, что точно превратился в «штрупп», вдруг почувствовал, что велосипед странным образом покатился сам по себе. Вниз!
Спуск длился, наверно, минут десять. На огромной скорости по автомобильной дороге мы съехали с этих горок и перед нами открылся величественный вид на крепость Кёнигштайн, который, полагаю, был бы достоин кисти великого Каспара Давида Фридриха.
Оставалось объехать крепость, и добраться до гостиницы.
Мы оказались у крепости Кёнигштайн, у подножия скалистой горы на которой она построена. Отсюда начинался ещё один длинный спуск к Эльбе по старой лесной дороге.
Скользили на тормозах по средневековым замшелым плитам, покрытым слоем прошлогодних листьев. Всё дышало вокруг настоящей немецкой романтикой, которая так нравилась Василию Андреевичу Жуковскому:
«…я, во время оно, родитель на Руси немецкого романтизма и поэтический дядька чертей и ведьм немецких и aнглийcкиx».
Жyкoвcкий В. А. Coбp. coч.: В 4-х тт. Т. 4. M.Л., 1960
Он собственной персоной путешествовал по этим местам в Саксонских Альпах в июне 1821 года:
«Описывая целый век природу в стихах, хочу, наконец, узнать наяву, что такое высокие горы, быстрые водопады и разрушенные замки, жилище моих любимых привидений. В самом деле, надеюсь сделать приятное путешествие и заранее наслаждаюсь в воображении, ибо дело идет о красотах природы, которые всегда выше описаний».
Русская старина. 1883. Т. 40. № 12. С. 711.
Быстро наступил вечер и мы отправились на поиски ночлега. (Для таких фотографий, как эта, я думал, надо бы создать сайт типа «in100gramm.ru» — оказалось, что есть уже такой!)
Еле нашли в потёмках наш постоялый двор на берегу Эльбы, а утром пошли на приступ. В крепость добираются в два приёма. Сначала от центральной площади городка Кёнигштайн надо ехать на двухпалубном автобусе,..
… а потом на странном автопоезде, в виде детского зелёного паровозика с вагончиками. Этот вид транспорта носил гордое название «Саксонский экспресс».
Мой спутник Виктор пребывал в непрерывном романтическом восхищении, но иногда отпускал по разным поводам язвительные шуточки. Тётка рядом с нами, не понимая ничего, явно воспринимала всё на свой счёт. Местный саксонский genius loci, видимо, не очень любит россиян.
И вот мы у цели. Величественное зрелище!
За один евро мы закрыли рюкзаки в автоматической камере хранения и пошли налегке, через пять минут полил дождь и пришлось срочно вернуться за куртками, но замок камеры не желал открываться. Долбить и пинать в железную дверцу? — А что про нас подумают? — Понаехали всякие и ломают теперь всё подряд.
Пришлось бежать за помощью. Очень быстро пришёл приветливый страж порядка, врезал кулаком по дверце и она, разумеется, тут же послушно открылась, а монета была жадно проглочена автоматом и со звоном провалилась в его пустую железную мошну.
Так мы прошли суровые испытания, принесли жертву и древний дух крепости Кёнигштайн допустил нас в свои владения.
В крепости можно посетить военный музей с батальной живописью, портретами полководцев, историческим оружием. В соседнем доме — огромный подвал.
Длинный, как в метро, спуск, ведёт в просторный и глубокий погреб с несколькими ржавыми бочками.
Здание армейского казначейства располагало всего одной бочкой, набитой как-бы серебряными монетами пятимарочного достоинства времён короля Саксонии Альберта.
Оказалось, что в этой крепости жил заключённый под стражу полубезумный алхимик, барон Иоганн Бёттгер, который в 1708 году нашёл способ получения европейского фарфора. С чего и началась известная на весь мир Мейссенская мануфактура.
И. Бёттгер должен был вообще-то вначале превращать ртуть в золото для саксонской казны, именно для этого он и был посажен в крепость под надзор. С золотом ничего не вышло, но Иоганн Бёттгер всё равно находился под стражей, на этот раз, чтобы не убежал к Прусскому королю со своими фарфоровыми секретами.
Пушки выкрашены в цвета саксонского государственного герба.
К слову сказать, Саксония — это тоже свободное самостоятельное государство, как, например, Бавария, в составе немецкой федерации.
И на западнославянском сорбском (лужицком) языке, на котором в Саксонии говорят около 20 тысяч жителей, это государство называется «Swobodny stat Sakska».
К чёрту политику. Всё равно, все эти голубые дали, что открываются с крепостных стен, здесь предпочитают называть Саксонской Швейцарией.
В одном из зданий на территории крепости находится колодец — и сегодня источник воды для «крепостного» хозяйства. А поскольку без воды, как говорят на Руси, «и ни туды, и ни сюды», колодец начали строить в 1563 году.
В три часа дня в колодец на глубину в 152 метра спускают железную бочку. Поглазеть на эту процедуру собирается публика и колодезный машинист гордо рассказывает про механизмы, метры, геологические пласты и глубину веков.
Настоящая саксонская работа не терпит кривизны, это у вас оптический обман! — гордо отвечает машинист на моё сомнение в перпендикулярности этой страшной дыры в скале, подсвеченной зелёным светом для пущего устрашения.
Поесть можно в таверне с немецкой кухней, дёшево и сердито: у нас был прозаический картофельный суп, сосиски, из развлечений было, natürlich, пиво.
Но что бы такое процитировать по этому случаю и украсить рассказ о скромной трапезе? Как хорошо, что есть мобильный интернет!
Накрыли. Весь старонемецкий стол
Найдется здесь, вероятно,
Сердечный привет тебе, свежий салат,
Как пахнешь ты ароматно!
Каштаны с подливкой в капустных листах,
Я в детстве любил не вас ли?
Здорово, моя родная треска,
Как мудро ты плаваешь в масле!
Кто к чувству способен, тому всегда
Аромат его родины дорог.
Я очень люблю копченую сельдь,
И яйца, и жирный творог.
Как бойко плясала в жиру колбаса!
А эти дрозды-милашки,
Амурчики в муссе, хихикали мне,
Лукавые строя мордашки.
«Здорово, земляк! — щебетали они. —
Ты где же так долго носился?
Уж, верно, ты в чужой стороне
С чужою птицей водился?»
Стояла гусыня на столе,
Добродушно-простая особа.
Быть может, она любила меня,
Когда мы были молоды оба.
Она, подмигнув значительно мне,
Так нежно, так грустно смотрела!
Она обладала красивой душой,
Но у ней было жесткое тело.
И вот наконец поросенка внесли,
Он выглядел очень мило.
Доныне лавровым листом у нас
Венчают свиные рыла!
Генрих Гейне — Германия. Зимняя сказка. 1844 г.
Ещё один прощальный кадр и можно возвращаться в Дрезден.
И вот мы снова колесим по ровной дорожке вдоль Эльбы — в ожидании новых впечатлений.
