Что имперцу – благоговение, то либералу – страх

«Как сладостно отчизну ненавидеть!

И жадно ждать её уничтоженья!

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницу возрожденья!»

Владимир Печерин

Не так давно мне довелось прочесть шедевральную по своей исключительной мерзости публикацию. Уже само её название содержало в себе ругань. Этакая «пощёчина общественному вкусу». Опус Юрия Нестеренко именовался хлёстко и односложно - «Гнуснейшие». О ком речь-то? Оказывается, что «…самой гнусной категорией людей — да и вообще существ, обитающих на Земле — являются имперцы. Имперцы гнуснее, подлее и гаже, чем гопники, маньяки, наркоманы, торговцы живым товаром и т.д. — ибо они и есть все перечисленное, только в куда больших и худших масштабах». Текст, напечатанный в одном из многочисленных интернет-изданий, тут же разошёлся по Сети. Ещё бы! Автор не стеснялся в выражениях, будучи полностью свободен в выборе словес и оборотов.
Сам Нестеренко – личность примечательная, небанальная и даже по современным меркам многогранная – он и писатель-фантаст (не очень даровитый – не Айзек наш Азимов, но с размахом и замахом), и технарь - технократ, и убеждённый антикоммунист, и «сваливший» эмигрант, и убеждённый антисексуал. В своё время Юрий даже сварганил целый интернет-портал с грозным именем Antisexual Stronghold. Одно непонятно – зачем создавать Stronghold-ы и прочие незыблемые цитадели по такому персонально-интимно-добровольному вопросу? (Маркиз де Вобан – знаменитый создатель всевозможных крепостей и Stronghold-ов - наверняка усмехается в Вальхалле или где ему там ныне положено?). Однако - шутки в сторону. Ибо, кроме того, Нестеренко ещё и стихотворец – так, его перу принадлежит незабываемое произведение «Держава». В глумливо-насмешливом тоне пародируется популярная в нашем народе ностальгия по СССР. Вроде бы всё на месте: «Ах, как были открыты лица, / Как наполнены светом взгляды! / Как красива была столица! / Как величественны парады!» Однако же в финале разомлевшего читателя ждёт грубый облом: «И алели над нами флаги / С чёрной свастикой в белом круге». Что ж, это любимый рефрен всех наших либералов – сравнивать Советский Союз с нацистской Германией, иной раз, подчёркивая, что тоталитаризм, хотя, и везде одинаков, но в СССР он был как-то по-особенному гадок - мол, впитал все жуткости московитского византизма, кичливое солдафонство Романовых и прочий великодержавный шовинизм. Так вот, в связи с очередной громкой публикацией Юрия Нестеренко возникает закономерный вопрос: почему либералы enmasse более всего ненавидят именно имперцев? Нет, разумеется, коммунистов они тоже отторгают, потому как не могут им до сих пор простить смотр строя и песни в пионерском лагере или ещё какой-нибудь сбор металлолома, от которого будущим поборникам прав и свобод завсегда хотелось тихонечко отбояриться.

Но имперцы, как точно выразился господин Нестеренко, это с точки зрения созревшего либерала – есть наиболее отвратительный подвид хомо-сапиенсов. И даже так: «В современном мире имперцы — это безусловная мразь, заслуживающая абсолютного презрения и нулевой толерантности». Вообще же толерантность по-либеральному – это как в той старой репризе Владимира Винокура: «Этот лист играем, …тут не играем, …а тут – рыбу заворачивали…». Толерантность – этакая прихотливая VIP-штучка; достаётся лишь определённым клиентам. На имперцев она никак не распространяется. Так что забудьте знаменитое вольтеровское высказывание: «Я не согласен с Вашим мнением, но готов жизнь отдать за то, чтобы Вы смогли его высказать». Коммунякам тоже не стучаться! В этой связи мне вспоминается показательный, хотя и типично-проходной случай. Несколько лет назад в комментариях моего блога один интеллигентнейший господин честно и даже пафосно излил, что будь его воля, он бы всех носителей комми-идеологии живыми закапывал, дабы пули не тратить. А так он – толерантен и мил. Даже к нацистам с пониманием относится – у них, по его ценному мненьицу, форма безумно красивая и пикантные киношки с полуголыми бабами.

…Итак, почему же всякий либерал ненавидит имперца всеми силами своей исстрадавшейся душонки? Причин – масса и все они удивительные. Имперец априори любит Россию, принимает её целиком, ибо сознаёт историю через смену вех и рождение новых «империй». Александр Проханов писал, что «Метаистория – материнское лоно, откуда чередой исходили Киевская Русь, Московское царство, Петербургская империя, Красное государство Советов. Чрево, где теперь созревает дивный эмбрион Пятой Империи». Либерал же Россию не выносит. Любую. Петровскую, сталинскую, путинскую. Хотя, нет. Ельцинскую – боготворит и ностальгирует по ней, но и тут с оговорками («Не додавил Борис Николаич всех Макашовых и Баркашовых! Не всё продал Америке! Недоразвалил!»)

Либералу везде чудится шагистика николаевского плаца, черносотенные погромы и многочасовые митинги на заводе «Красный пролетарий». На морозе. Насчёт «кровавого режима Пол Пота» или под лозунгом «Руки прочь от Никарагуа!» А потом – очереди за колбасой и туалетной бумагой плюс принципиальная невозможность поехать в Копенгаген. Он видит Россию в особом свете – через грязные и многократно заплёванные очки (причём, он всегда скажет, что очки ему заплевало коллективное быдло). Либерал предпочитает Америку или, на крайний вариант, старушку-Европу, которая хотя и была некогда оплотом абсолютизма, клерикализма и национал-социализма, но последние полвека всё-таки обрела толерантно-голубоватый вид и сытое выражение лица.

Предоставим же слово Юрию Нестеренко: «Государство может быть сильным, в том числе и в военном отношении, и при этом заботиться о высоком уровне жизни своих граждан, а не о захвате и подчинении других. США, например — не империя, и имеет против имперства изрядный иммунитет — иногда даже чрезмерный, удерживающий Америку от вмешательства там, где вмешаться следует». О Россию же: «…саму пришлось цивилизовать об колено, когда даже до её правителей дошло, что она безнадежно проигрывает менее крупным, но более свободным европейским странам (в результате, опять-таки, научили обезьяну пользоваться европейской гранатой, но обезьяной она от этого, даже облаченная в пудреный парик и панталоны, быть не перестала)».

(http://rufabula.com/articles/2014/11/14/wretched)

Отвлечёмся немного от этого истерично-пафосного русофобского фарса и поговорим о …моде. Почему-то либералы, кичащиеся своим знанием истории, почти всегда нули в области матчасти. Господа! Панталоны никогда не носили вместе с пудреными париками! Они стали актуальны примерно через сто лет после начала петровской европеизации. Панталоны – это такие длинные штаны эпохи Французской Революции и далее, с заездом в XIX век. Помните классическое? «Он был в тёмно-зелёном фраке и панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee…». А на рубеже XVII и XVIII веков кавалеры напяливали короткие – до колен – штаны-кюлоты.

А уж по поводу «свободных европейских стран» - это вообще феерия. В прекрасной Франции при Людовике-Солнце бытовали так называемые Lettres de cachet – бланки за подписью и с печатью государя, куда можно было вписать имя любого подданного. Больше того, король-светило иной раз сажал своих друзей в Бастилию или в Пиньероль, как, например, Антуана де Лозена. За то, что тот активно волочился за одной из королевских кузин и даже возмечтал жениться на оной. Местных своих олигархов (к примеру, небезызвестного Фуке) Людовик тоже поставил на место. Искоренялитальянщину в моде и в быту – француз обязан любить всё французское. Впрочем, это уже просвещённый монарх! Были в истории и куда как более занимательные персонажи. Вот европейский лидер эпохи Ренессанса – Генрих VIII регулярно рубил головы своим друзьям, соратникам и даже любимым жёнам. Не говоря уже о сорных людишках, включая лордов и епископов. Его старшая дочь – Кровавая Мэри - тоже не отставала от модного тренда, правда, она предпочитала не банальную рубку мяса, а стильное аутодафе. А уж какая феерия была в Англии при Кромвеле – Троцкий нервно курит от зависти! Или, например, можно поучиться скандинавскому миролюбию и непреходящей толерантности у Карла XII. Короче говоря, есть «…делать жизнь с кого», как сказал поэт Маяковский. Это всё к вопросу о свободных европейских странах.

Европа для либерала – это нечто вроде «места силы» и одновременно – Мечты с большой буквы Мэ. Объект неизменного поклонения. И вот Европа, в отличие от России, им всегда видится в нежно-розовом, пастельно-фисташковом и сказочно-соблазнительном свете – Англия всегда старая-добрая, Франция – благоуханная, а Германия – музыкально-философичная. Вот что, в частности, говорит писательница Людмила Улицкая: «Моя страна сегодня объявила войну культуре, объявила войну ценностям гуманизма, идее свободы личности, идее прав человека, которую вырабатывала цивилизация на протяжении всей своей истории. Моя страна больна агрессивным невежеством, национализмом и имперской манией. Прощай, Европа, боюсь, что нам никогда не удастся войти в европейскую семью народов».

Далее? Имперец исполнен уважения к сильной власти. Она для него – признак несгибаемой воли правителя – царя, генсека, президента. Для либерала же любая сила – это признак дворово-пацанской среды, тюряги или, например, казармы. Либералу ненавистна брутальность, а если идти далее, то и всякое величие, основанное на мужской харизме. Потому господин Нестеренко и пишет, что его антипод-имперец «…слепо подчиняется своей банде и пресмыкается перед её главарём». Разумеется, имперец – прирождённый коллективист, тогда как либерал не выносит общность («банда»). По мнению Нестеренко имперцу… «дают почувствовать себя частью чего-то чморящего. Чего-то большого и внушающего страх (и понятно, что «великая держава» с миллионными ГУЛАГами — это круче, чем просто уличная банда)». Что имперцу – благоговение (чисто человеческое чувство), то либералу – страх (инстинкт, свойственный всем зверушкам). Либерал же совершенно искренне считает имперца «высокопримативным быдлом». И это-то более всего занятно.

Величие, пафос, высокий штиль – всё это либералу смешно, ибо оно – иррационально. Любимое занятие – поржать над бестолковой патетикой – обстебать Большой Стиль. И снова цитирую автора опуса, который тут уже спускается со своего Antisexual Stronghold и вспоминает презренного Зигмунда Фрёйда: «Можно вспомнить и Фройда с его теорией, что к гигантизму стремятся те, кто комплексует по поводу собственного маленького члена. <…> этот тезис можно обобщить — к гигантизму и «величию» стремятся те, кто чувствует собственное ничтожество». Да. Например, всё тот же Людовик XIV, создатель, точнее - духовный наставник мастеров Большого Стиля. Это даже не товарищ Джугашвили, чтоб вы знали. Изначально французский Grand Manière – это монументальное, и вместе с тем, изысканное сочетание классицизма и барокко, служащее прославлению верховного правителя и его свершений. Учитывая некоторые исторические обстоятельства (Лавальер-Монтеспан-Фонтанж-Ментенон, тут ещё можно очень много, кого вписать… и ведь любили его самого, а не титул…), так вот было бы довольно сложно доказывать ничтожество Короля-Солнце с точки зрения… его «маленького члена». А ведь именно Людовик XIV страдал гигантоманией в самой крайней её форме, и только отсутствие в его эпоху соответствующих строительных технологий мешало в полной мере развернуться сему масштабному и дорогостоящему «заболеванию». Опять у господинчиков провал по части матчасти.

Итак, вернёмся к нашей теме: имперец VS либерал. Имперец – стойкий традиционалист. Он свято чтит всё, что связано с гордостью его страны, причем, он не разделяет русскую историю на «до» и «после», не ставит точку в Октябре 1917 года. Куликово поле, Бородино и Сталинград – сие равновеликие символы торжества духа.Либерал же не выносит любую традиционность, а Петра Великого, если и уважает (слегка), так исключительно за насильственное привитие европейского стиля. С точки зрения большинства либеральных господ, любая традиция – есть нелепейшая архаика и догма. Именно поэтому они с пеной у рта защищали кощунственное хулиганство девчат из Pussy Riot – либералу что церковь, что дом быта имени Пролеткульта, что привокзальная площадь – всё едино с эмоционально-духовной точки зрения. Просто «какое-то место», где можно потопать и поорать. Это тот вариант, когда нет ничего святого. А у кого нет ничего святого? Да как раз у животных. Потому что сие им не дано - по их изначальной природе. Помните детский хулиганский стишок? «Хорошо быть кисою – хорошо собакою…?» Итак, любая исконная норма для него – смешная благоглупость с бородой черносотенного погромщика. (То ли дело борода Кончиты Вурст!)

Далее! Имперец гордится подвигами и свершениями своей страны. Либерал же всегда засмеёт или подвергнет сомнению любое «иррациональное» дерзание. Всенепременно задаст вопрос: «А был ли смысл кидаться под танки?» Потому Нестеренко и полагает, что «…имперство есть дикий архаизм и атавизм, возвращение в первобытную и даже животную эпоху, имманентно враждебное прогрессу». Прогресс – это, видимо, потребность сильно подумать, прежде чем любить Родину. «Имперцы не щадят даже собственной жизни, они готовы тысячами и миллионами бросаться на копья, под копыта и гусеницы танков по приказу своего пахана». Так, в среде креативного класса считается хорошим тоном называть стойкость ленинградцев-блокадников или, к примеру, подвиг Зои Космодемьянской – «неадекватными действиями» и «фанатизмом камикадзе». Либерал подвергает сомнению всё нематериальное и несъедобное. А зачем нам было нужно первыми лететь в Космос? Лучше бы сперва наладили производство жевательных резинок и дамских кружевных трусов! Иногда – когда ему выгодно - либерал вспоминает о народе. Так, во время Олимпиады-2014 наши креаклы активно подсчитывали, сколько больниц и школ можно было бы воздвигнуть на деньги, «угробленные» на весь этот …Мерлезонский балет и прочий цирк-с-конями…

Имперец уважительно и благоговейно относится к именам и датам, к внешней атрибутике - к иконам и знамёнам. Они для него – не предметы, но смыслы. Либералу же всё это представляется картинками, тряпками, штучками и закорючками. Он же – гражданин мира, то есть везде - посторонний. А имперец в России у себя дома. Отсюда и ненависть перекати-поля и вечно-чужого к тому, у кого есть Родина, вера, предки. А вообще занятный текст Юрия Нестеренко выдаёт только одно – застарелый страх «мальчика из приличной семьи» перед дворовыми пацанами. Иначе – зачем такие слова, сравнения, смыслы? Как полагаете?