Теория Гумилева
Сегодня теория Гумилева, описывающая функцию этногенеза, востребована только благодарными читателями, а историки не понимают ее совершенно, что нетрудно заключить по критическим их замечаниям о построениях Гумилева. Чтобы критиковать теорию, понимая ее смысл, суть, назначение, а не отдельные ее положения, нужно представлять себе, что такое теория с точки зрения математики, но у большинства историков такое представление отсутствует совершенно, даже на самом общем и примитивном уровне. И тем более их критика размышлений Гумилева выглядит глупо, что в наши дни, например, события на Украине развиваются именно так, как описано у Гумилева — буквально. Сегодня сама жизнь подтверждает теоретические построения Гумилева, но разве заметил это хоть кто-нибудь даже из поклонников теории этногенеза? Нет, последние склонны употреблять слово пассионарность даже по отношению к современной Украине, хотя разворачивающиеся там этнические процессы являются отнюдь не пассионарными с точки зрения Гумилева, а наоборот — субпассионарными (дегенеративными). Ну, и что толку было разъяснять этнические проблемы даже верным, если все равно никто ничего не понял? Поразительно, ведь даже приблизительно не поняли — что называется, «в общих чертах».
Прежде чем рассмотреть суть теории Гумилева, рассмотрим сначала, что такое теория вообще. С точки зрения математической, формальной, теория — это совокупность правил, определенных на множестве объектов изучения, причем правила эти нужны не для украшения нравственности, например отрицания расизма или укрепления «общечеловеческих ценностей», а для получения истинных значений как итога преобразования исходных объектов множества — правильных значений, т.е. выполненных по правилам. Практически идеальной теорией является арифметика — набор операций и отношений, определенных на множестве чисел. Операция в арифметике — это, например, сложение чисел, а отношение — сравнение двух чисел по правилу больше или меньше. Пользуясь данными нехитрыми правилами, мы можем получать истинные значения арифметических действий, правильные. Запомните, это очень важно, это просто самое средоточие математики как логики науки: истинным значением является только полученное по правилу — по действительному правилу для тех исследователей, которые не хотели бы уклоняться от действительности (в математике есть и абстрактные теории — описывающие действия по надуманным правилам, недействительным).
Далее обратим внимание, что при использовании арифметики на практике мы ставим числа в соответствие тем или иным объектам действительности и все арифметические действия выполняем именно над числами, а не над самими объектами. Да, если мы начнем считать людей на улице или ворон на заборе, то разница между действительными объектами и поставленными им в соответствие числами будет невелика, непринципиальна, но в более сложных случаях без теоретического представления обойтись просто невозможно — без операций над теоретическими образами объектов. Примером этому является уже простейшая механика — описание движения тел. При описании движения тел мы не можем обойтись, например, без скорости, каковое понятие ясно нам всем «интуитивно», на уровне «общечеловеческих ценностей», но представляет некоторую сложность для уяснения его с теоретической точки зрения. К сожалению, при нынешнем уровне образования уже далеко не каждому можно объяснить, что такое функция, дифференциал ее и время как формальная область определения физических процессов (это же, помилуй бог, основания математического анализа), а без данных понятий рассматривать движение в механике — все равно, что судить об истории народов с точки зрения «общечеловеческих ценностей». Человеку образованному понятно, что скорость — это первый дифференциал координаты по времени, знакомое всем отношение километров к часам, но разве можно объяснить это «на интуитивном уровне» или, боже упаси, «общечеловеческом»? Попробуйте из любопытства и убедитесь, что это совершенно невозможно.
Теория, стало быть, нужна для исследования не объектов в избранном их множестве, а их связей — в частности, как уже сказано на примере арифметики, их отношений друг к другу и производимых над ними операций. Далее же возникает развилка на пути: либо для теоретического исследования мы берем множество неупорядоченное, например множество чисел в арифметике или всевозможных фигур в геометрии, либо же — упорядоченное. Примером последнего является грамматическое предложение — множество слов, упорядоченное при помощи определенных на нем отношений между словами и предикативных операций, среди которых в данном случае всегда есть главная операция — сказуемое. Упорядоченное таким способом множество называется алгебраическая система.
Если определенные на множестве отношения и операции не упорядочивают его, как, например, арифметические правила, то мы имеем дело с общей теорией, логикой, а если упорядочивают, как синтаксические функции, то наоборот — с частной, описанием уже определенной алгебраической системы. Первого рода теории обычно математические, как арифметика, а второго — уже прикладные, как синтаксис. Вопрос на засыпку, к какому классу отнесем теорию Гумилева? Нет, не ко второму. Хотя этнос, безусловно, представляет собой упорядоченное множество людей, алгебраическую систему, Гумилев в свой теории попытался сделать приблизительно то же самое, что в советское же время попытался сделать академик А.Н. Мальцев с его Общей теорией алгебраических систем… С данной точки зрения сочинение Гумилева «Этногенез и биосфера Земли» следовало бы назвать «Общая теория этногенеза» или «этнических систем».
Взяв для теоретического исследования множество этносов, элементы которого определены в мировой письменной истории, Гумилев попытался построить теоретически образцовый этнос в его развитии, правильный в указанном выше смысле. При этом социальные связи этноса, собственно алгебраическая система, роли в теоретическом его рассмотрении не играли, разве что рассматривались как отражение этнических процессов (разница между этническими процессами и социальными ниже будет ясна). Эта двойственность, а по сути — функциональность, сделала задачу Гумилева гораздо более сложной, чем задача Мальцева, который рассматривал формальные гипотетические множества, не определенные даже во времени.
Как выше замечено на примере синтаксиса, в алгебраической системе может быть главная функция, сказуемое, в качестве которой у Гумилева выступает в этносе пассионарность. Большинство историков, к сожалению, не понимает в силу отсутствия нормального образования, что в теории Гумилева данная величина важна не сама по себе, а только как отражение определенных и, главное, действительных процессов в этносе, усложнения этнической системы. Пассионарность в теории Гумилева — это не действительность, а отражение ее, просто теоретическая функция, выведенная, придуманная, но дающая действительные значения. Иначе говоря, Гумилев просто предположил, что наблюдаемые значения усложнения этнической системы должна давать функция, названная им пассионарность,— этакий черный ящик. Поэтому практически несущественно, как ни странно это будет для «материалистов», действительна ли сама пассионарность: дело-то не в ней, а лишь в тех объективных процессах развития этноса, в соответствие которым она и поставлена. Представьте себе, например, что люди никогда не видели часов, и вот группа ученых изучает ходики на стене. Что здесь было бы первично для нас, никогда не видевших часов, соответствие положения стрелок положению Солнца или «пассионарность» механизма? И неужели даже ошибочная гипотеза о принципах работы часового механизма делает ошибочным наблюдаемое соответствие положения стрелок положению Солнца?
Увы, критиковать Гумилева за принятое им понятие пассионарность — это все равно, что критиковать, например, Максвелла с его электродинамикой за т.н. мировой эфир, который, представьте себе, вовсе не существует в природе. Как бы вы оценили человека, который за отсутствием в природе мирового эфира назвал бы Максвелла деятелем «фолк-физики» или «лжеученым»? Дурак, правильно.
Разумеется, пассионарность и пассионарные толчки — это слабое место в теории Гумилева, но это, повторим, приемлемо, ибо теория его заключается в исследовании этноса, а не пассионарности, которая пока может быть осмыслена нами исключительно как теоретическая величина, не имеющая физического смысла,— например, так же, как осмысливается большинством людей время. Ну, что такое время, если отвлечься от математики? Да, можно попытаться наполнить понятие пассионарность физическим смыслом, но это задача уже психологии, а не теоретической истории. От иного же смысла понятия пассионарность функция этногенеза, описанная Гумилевым на действительных примерах, не изменится.
«Материалисты», понятное дело, не сумеют осмыслить, просто в голове у них не уложится, как же это можно недействительное понятие считать приемлемым в теории? Увы, они девственно чисты, не знают, что идеальных теорий попросту не существует и даже в выдающемся теоретическом представлении бывает гораздо хуже, чем в теории Гумилева. Например, объект исследования квантовой механики вообще противоречив — одновременно обладает двумя взаимоисключающими значениями (частица и волна). Так отчего бы на данном основании не объявить, например, Планка и Гейзенберга деятелями «фолк-физики» и «лжеучеными»? Доколе терпеть-то будем это издевательство над здравым смыслом?
Увы, в рамках «материализма» можно пойти и дальше — вообще все существующие теории объявить лженаучными поделками «фолк-науки», на том, например, основании, что в теории просто нельзя обойтись без принятия невыводимых положений (аксиом, постулатов), а это является ложным с точки зрения вывода, доказательства, обоснования истинности. Как вы думаете, почему в мире до сих пор не остановлено засилье «лженауки»? Ответ прост: только потому, что данными вещами занимаются люди, гораздо более и лучше образованные, чем большинство историков. Недостатки любой научной теории прекрасно известны заинтересованным лицам, в т.ч. ее авторам, но где же вы видели идеал? Арифметика? Да, отчасти, ибо у нее только один недостаток — исходная аксиоматика, или безответственные утверждения, положенные в ее основание.
В своей теории Гумилев построил даже зависимость пассионарности от времени, но поскольку это величина неформальная, иллюстративная, то она вполне приемлема именно с целью иллюстрации развития этноса как системы, соответствия ее значений определенным состояниям этноса во времени:
Этот рисунок иллюстрирует не столько наличие пассионарности и даже не суть ее, сколькосистематическое развитие этноса, правильное в указанном выше смысле, теоретическое. Пассионарности просто поставлены в соответствие социальные идеалы общества, вполне действительные, как бы ни понимать пассионарность. Подобное развитие — это тоже некоторый идеал, постулированное правило, из которого не следует, что каждый этнос должен повторить этот путь в точности. Кстати сказать, специально для «материалистов», например, уравнение Шредингера приблизительно столь же информативно (если не меньше) и, ужас тихий, вводится на равных основаниях. Ну, и что дальше? Если уж некоторые полуграмотные историки называли Гумилева деятелем «фолк-истории» и «лжеученым», то не причислить ли и Шредингера к «фолк-механике» с «лженаукой»? Да отчего бы и нет, если уж подходить к поискам истины столь сурово и непреклонно?
Выдающимся достижением Гумилева является окончательный отход от ложного приравнивания этноса и государства как алгебраической системы людей. В невежественном европейском представлении на уровне Людовика XIV, господствующем поныне, государством обычно называют верховную власть, «государство — это я», а этносом полагают неестественную алгебраическую систему людей, на которой определены столь же неестественные социальные отношения. Иначе говоря, этносом считается продукт общественного договора, государство по Гоббсу.
По поводу ложных европейских идей следует заметить, во-первых, что во всех европейских же языках имеются слова народ и государство, т.е. это разные вещи. Государство — это форма существования народа, его социальная организация, а не этническая. Этнической же организацией является, в частности, язык общения. Этническая организация лежит в основе социальной, а связь между ними и есть функция этногенеза. Главное в теории Гумилева с теоретической точки зрения — именно данная функция, а понятие пассионарность лишь помогает понять функцию.
Во-вторых, если этнос не имеет в своем основании ничего естественного, физиологического, то язык общения — это продукт социальных отношений. Разумеется, никто из апологетов искусственности этноса не опустился до объяснения, каким образом в ходе именно социальных отношений возникает математически строгая теория обмена информацией, синтаксис, позволяющая нам создавать однозначные в математическом смысле высказывания, чтобы мы понимали друг друга. Каким образом формальная теория может быть продуктом социальных отношений? Пример-то хоть один есть? Нет, это очевидный абсурд.
В-третьих, если исключить из европейского понимания этноса все, что не может быть продуктом социальных отношений, то в рамках определения останутся, соответственно, только продукты социальных отношений — субъективные представления людей, возникшие вследствие их отношений в социуме. Возводить же субъективные величины в ранг объективных, научных понятий,— это в лучшем случае махровое невежество, а в худшем — психические отклонения.
Критику невежественных этих представлений легко можно продолжить, особенно по трудам корифеев их, но главное заключается в ином. В отличие от поклонников невежественной европейской точки зрения Гумилев понял простую вещь: прежде чем на множестве людей смогут возникнуть отношения и операции (социум), должно быть определено самое это множество (этнос). Ну, не говорим же мы, например, что числа как класс есть продукт арифметических отношений и операций, последствие их? Нет, чтобы определить на множестве чисел отношения и операции, множество должно быть определено раньше них — иначе в последовательной теории быть не может. К сожалению, люди, которые поддерживают искусственное происхождение этноса, в сущности — по Гоббсу, не владеют даже самыми зачатками логики, ибо телегу ставят впереди лошади.
Если социальные отношения (государственные) определены на множестве людей, этносе, то множество это должно возникать, разумеется, на иных основаниях, не социальных, а биологических (это расизм с точки зрения помянутых несчастных), именно же — физиологических, в рамках рефлексной деятельности. Иначе говоря, объединение людей в этносы как группы выживания — это безусловный рефлекс, а не плод философских раздумий. Такую же рефлексную природу имеют, несомненно, прочие устойчивые группы живых существ, обитающих на нашей планете,— популяции.
Придя к пониманию естественности этноса, Гумилев легко дал единственное на сегодняшний день внятное его определение:
Этнос – естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности.Комплиментарность – положительная (отрицательная) – ощущение подсознательной взаимной симпатии (антипатии) особей, определяющее деление на «своих» и «чужих».
Л.Н. Гумилев. Этногенез и биосфера Земли. М.: Институт ДИ-ДИК, 1997, стр. 611, 607 (словарик в конце книги).
Да, можно поспорить, например, с тем, что этнос существует именно как «энергетическая система», а не социальная, государственная (она, как уже сказано, вторична по отношению к этносу), а также возразить, что этнос не может сложиться на основе стереотипа поведения, который вырабатывается уже в группе, но все это, во-первых, в духе пассионарности, а во-вторых — уже сущие пустяки. Главное здесь заключается в том, что этнос есть продукт природы, естества, а все прочее — уже вторично и, конечно, обсуждаемо, как и в любой иной теории.
Что же касается определения комплиментарности, то «гоббсисты» почему-то не понимают, что комплиментарность — это рефлекс, стереотип поведения, а не плод философских раздумий в тишине и покое личного кабинета. Подобный «подсознательный» рефлекс есть у животных, живущих группами: они тоже отличают своих от чужих и, мало того, иной раз самоотверженно защищают свою группу и ее владения от чужаков своего вида. «Гоббсистам» и вообще «материалистам», которые не понимают и не принимают никакого естества человеческого, можно посоветовать ознакомиться на сей счет с любопытной книгой К. Лоренца «Агрессия» — о роли ее в животном мире. Впрочем, на ужасающем языке «гоббсистов» книгу эту следовало бы назвать «Ксенофобия».
Вторым просто выдающимся достижением Гумилева стали описанные им в его теории этногенеза некоторые этнические отношения и операции, определенные в рамках этноса,— не социальные, подчеркнем, а именно этнические, естественные. Пример отношения уже приведен — комплиментарность. Примером же операций является т.н. антисистема как распространение по этносу нигилизма (негативизма в психопатологии) с уничтожением этнической системы:
Антисистема этническая – системная целостность людей с негативным мироощущением.
Там же, стр. 605.
Распространение по этносу негативизма — это вовсе не социальный процесс, а естественный, этнический, загадочный массовый психоз, который уничтожает этнос — не людей, подчеркнем, и даже не государство (социум), а именно этнос как естество.
Живой пример развития антисистемы мы имеем возможность наблюдать ныне на Украине, причем развивается этот процесс именно так, как описал его Гумилев — буквально так.
Для образования антисистемы, пишет Гумилев, требуется инкорпорация в этнос иного этноса. Да, на Украине в 1939 г. с присоединением Западной Украины произошла инкорпорация не этноса, а субэтноса, несколько столетий оторванного от этноса, т.е. фактически уже инородного образования, обладавшего иным стереотипом поведения. Также Гумилев отмечает, что антисистемы хорошо плодятся в химерных зонах этногенеза, т.е. в местах контакта суперэтносов, каковой зоной и является вообще Восточная Европа — зона контакта европейского суперэтноса и российского. Облегчил же разрушение украинского этноса тот факт, что Украина не является государством, построенным этническими украинцами, т.е. украинское государство не является естественной формой существования этноса.
Далее, украинская бандеровская антисистема построена на указанном Гумилевым принципе объединения лжи и правды, а не противопоставления их, как принято в нормальных психически обществах, см. пример ниже. Пока бандеровская антисистема еще не поглотила весь украинский этнос, но завершение этого процесса уже не вызывает ни малейших сомнений. Когда же погибнет этнос, когда сольется он с антисистемой окончательно, то умрет и антисистема, как паразит умирает в остывающем трупе или раковые клетки. И все это будет происходить на наших глазах. Украина будет умирать долго, страшно и мучительно. Процесс этот патологический развивался отнюдь не два года, как думают почти все, и даже не двадцать пять лет, как видели некоторые, а последние семьдесят лет. Так что точка невозврата, коли есть такая, давно уже пройдена, судя по нынешней фазе обострения, и теперь без посторонней помощи Украине не освободиться, но посторонней помощи не будет…
Следует, наверно, добавить пару слов о «расизме», «фашизме», «ксенофобии», «антисемитизме», и т.п. ужасах, которые находят в теории Гумилева люди невежественные и малообразованные, не склонные к теоретическому восприятию материала, см. ст. «Критика Гумилева».
Заразой для украинского этноса является отнюдь не сам по себе украинский западный субэтнос, инкорпорированный в этнос, а парадоксальное соединение в целое частей, друг с другом несовместных: «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Если же говорить предметно, то следует отдать себе отчет в том, что в рамках Западной Украины, заключенной в польское рабство до 1939 г., Степан Бандера и правда был героем: он позитивно боролся с произволом поляков, проводивших полонизацию украинцев, фактически уничтожение этноса, хотя и использовал в политической борьбе террористические методы (убийства польских политиков). После же поступления Бандеры в рабство нацистам роль его немедленно стала негативной по отношению даже к Западной Украине. Так в навязываемом ныне народам Украины идеологическом образе Бандеры помянутым выше образом смешались воедино ложь и правда, негатив и позитив. И примеров неоднозначного соединения на Украине лжи и правды в единый образ можно привести еще много… Да-да, все не так однозначно, как пророчески заявила дочь офицера. Однозначную оценку в данном случае невозможно вынести даже Бандере, не говоря уж о западноукраинском субэтносе. Вообще, в данном случае речь идет о теоретической оценке отнюдь не объектов теории, субэтносов, а процесса их взаимодействия, пусть и патологического. Ну, разве душевными заболеваниями страдают только заведомо плохие люди? Разве признание у человека душевного заболевания значит «расизм» по отношению к нему или пусть даже только оскорбление его? Нет, истина может быть чудовищной, страшной, неприятной, но не оскорбительной, ибо действительность сама по себе оскорбляет только душевнобольных.
Безусловно, антисистемный психоз на уровне этноса — только на уровне этноса, ибо с гибелью его все кончается,— указывает на то, что этнос является естественным образованием, устроенным на рефлексных основаниях, физиологических, ведь даже в самом страшном сне невозможно счесть психическое заболевание социальным недугом. Да, психические заболевания могут иметь в т.ч. социальные причины, всякое бывает, но инкорпорация в этнос вместе с иным этносом совершенно определенных интеллектуальных или эмоциональных установок, которые становятся в новой среде противоречивыми и недействительными для всех, патологическими, не может быть признана именно и исключительно социальным явлением. Это, конечно, явление психическое, хотя и массовое,— формирование в массе патологических условных рефлексов, нового стереотипа поведения, на сей раз уже патологического… В лице антисистем Гумилев первым привел несомненные факты массовых психозов, отнюдь не обязательно паранойяльного круга, как на современной Украине, и это очередное его выдающееся научное достижение, работающее на естественность этноса. Ну, разве паранойя и шизофрения — это социальные недуги?
Из позитивных же свойств, открывающих естественность этноса, Гумилев привел, например, этническую структуру человечества: субэтнос — этнос — суперэтнос. Последнее образование показательно не совпадает с социальной организацией человечества, например цивилизацией. Скажем, в бывшую христианскую цивилизацию входили европейский суперэтнос и российский, а исламская цивилизация захватывает часть российского суперэтноса… Подобные вещи воочию показывают, что этнические процессы и социальные суть разные вещи, хотя социальные процессы и определены этническими.
Безусловно, самые общие свойства этноса описаны Гумилевым отлично, с исключительной новизной в науке, редко кому удававшейся, но при дальнейшем исследовании перед ним возникла умодробительная теоретическая проблема, стоявшая, например, перед Максвеллом: где, собственно, передаточная физическая субстанция, вещественная, благодаря которой и возможны физические взаимодействия, вещественные, материальные? Окончательный ответ физиков на данный вопрос был столь же парадоксален, сколь и прост: да на кой нам черт передаточная эта субстанция, этот гоббсизм-декартизм, извините за выражение? Само исходное воздействие и является передаточной субстанцией (волна и движущаяся частица, напомним,— это принципиально одно и то же, как энергия и масса, судя по формуле Эйнштейна E = mc2). Нет, у Гумилева не хватило духу на столь же смелый вывод в духе «фолк-физики» и «лженауки», отчего и появилось понятие пассионарность.
Определив этногенез пассионарностью, зависимостью пассионарности от времени, Гумилев просто «материализовал» этногенез. И хотя описанные им через социальные процессы фазы этногенеза (операции, определенные в системе) привязаны к пассионарности, важно здесь не слово и даже не понятие,— важна функция. Важно понять, что социальные процессы определены этническими, в частности — пассионарностью, как бы ее ни понимать, в общем случае — просто загадочной физиологической функцией (психической, вероятно), и в данном смысле понятие пассионарность следует признать гениальным с теоретической точки зрения. Разница же с физикой здесь в том, что эфирных процессов мы не наблюдаем в действительности (опыт Майкельсона — Молли), а вот этнические процессы — налицо.
На примерах из мировой истории Гумилев установил фундаментальную связь между социальными процессами и этническими (сегодня это уже очевидно, посмотрите для примера на Украину), и это следует считать великим научным открытием на фоне естественности этноса. Вообще, столь же фундаментальное открытие трудно найти в истории науки. Сегодня, например, схожим по фундаментальности мог бы стать физический опыт, который бы показал, что мировой эфир все-таки существует… Это вызвало бы шок у физиков, затормозив сознание. У историков же теория Гумилева шока не вызвала по той причине, что они просто ничего в ней не поняли. К сожалению, критика его теории историками напоминает в одних случаях детский сад, а в остальных — сумасшедший дом. Ну, каждому ведь понятно, что на историю нужно смотреть с точки зрения «толерантности», не так ли? Да, это несомненно по нынешним временам — неясно другое: почему человек, который, например, смотрел бы на физику с точки зрения «толерантности», считался бы клиническим идиотом? Почему над физикой нельзя издеваться, а над историей можно? Нравственность в науке, конечно, нужна, как и в любой иной деятельности, но почему же с точки зрения нравственности должны рассматриваться отнюдь не люди и их поступки, а понятия теории? Представляете ли умственный уровень и психическое состояние человека, который теоретическое понятие химера объявил «антисемитским»? Это ли не сумасшедший дом?
Проблема нашего общества еще и в том, буквально по теории Гумилева, что у нас существует внесистемный негативизм по отношению к собственной этнической системе, психическая патология. Благодаря этому, собственные общественные идеи у нас не распространяются уже давно — все идеи приходят к нам с Запада. Чтобы какая-либо даже собственная идея широко распространилась у нас, требуется признание ее на Западе, хотя бы частичное и хотя бы только в узких кругах. На Западе же с его и научными пробелами в общественных науках, и откровенной деградацией этносов теория Гумилева просто в принципе не может быть понята неизвращенно. Поэтому у нас она тоже практически не известна и не используется, хотя это весьма мощный инструмент не только исторический, но и аналитический, по отношению к современности, например той же Украине, не говоря уж о Европе, которую в скором будущем ждет схожая гибель по той же причине. Теория Гумилева была бы весьма полезна для осознания этнических процессов в Европе, да и о себе не грех бы подумать, не правда ли?