Шахматная доска революции,
или Схватка Октября с Февралём
Время неумолимо летит, расставляя свои акценты.Старшему поколению, конечно же, печально сознавать, что уже не вернуть тот праздничный настрой, искренность людей, приветствующих популярных в народе руководителей страны и красавца Петра Мироновича Машерова, который без охраны появлялся на мраморной трибуне Октябрьской площади 7 ноября — он всегда выходил на люди без головного убора.
Остаётся лишь констатировать, что сегодняшнее общество фактически лишено тех мотиваций, вдохновлявших нас, внуков участников революции и потерпевших от её пожирающего пламени.
В прошлом году один российский учёный и государственный функционер, говоря об оценках любых событий, привёл весьма удачный пример:
.jpg)
Остаётся лишь констатировать, что сегодняшнее общество фактически лишено тех мотиваций, вдохновлявших нас, внуков участников революции и потерпевших от её пожирающего пламени.
В советские времена в прокате шёл фильм «Белый снег России».
В одном из эпизодов чемпион мира гроссмейстер Александр Алехин дает сеанс одновременной игры с шахматистами вермахта.
Он играл вслепую, отвернувшись от доски, но немцы один за другим проигрывали.
В конце остается генерал, который за несколько ходов до исхода поединка признает свое поражение. На что Алехин говорит ему:
— Вы торопитесь, у вас еще есть шанс!
Генерал:
— Какой шанс, у меня мат через три хода?
Тогда Алехин на глазах у прессы и зрителей разворачивает доску и за несколько ходов меняет ситуацию.
Генерал говорит:
— Гроссмейстер, это потрясающе! Я снова сдаюсь.
— Вы опять поторопились! — Алехин снова разворачивает доску — и опять выигрывает.
Это к тому, что на всякое историческое событие надо смотреть с разных точек зрения, всегда ставить себя на место других, задаваясь вопросом: а как бы вы вели себя в подобных обстоятельствах?
Рассмотрим с этого угла зрения некоторые аспекты предреволюционной ситуации во втором десятилетии прошлого века.
После революции и советская, и эмигрантская пропаганда много лет внушали, что Российскую империю довёл до краха плохой царь, который проиграл все войны и обескровил страну.
Николаю II приписывали безволие, недальновидность, леность и бессмысленную жестокость. А между тем все такого рода мифы, в том числе о безраздельном влиянии на царскую чету Григория Распутина, были созданы ещё при жизни императора с целью опорочить монархию.
Вот что отмечает историк русского зарубежья, члена ЦК партии «народных социалистов» С.П. Мельгунов, переосмысливший многие из мифов, созданных в своё время его идейными товарищами.
Он, положа руку на сердце, утверждает, что «народным социалистам» важно было убедить себя и других, что крушение монархии вызывалось субъективными факторами, не имевшими отношения к самому принципу монархии и природе тех общественных сил, на которые монархия опиралась.
В дальнейшем, когда большевики приписали себе руководство всем революционным процессом в России начала ХХ века, пользование этим клише стало и для них необходимостью.
Начнём с расхожих утверждений о том, что Николай II якобы без всякой необходимости вверг Россию в войну, несмотря на предупреждения Столыпина, Дурново и других мудрых сановников.
Удивительно, но критики почему-то дружно забывают, что не Николай II, a германский кайзер Вильгельм II первым объявил войну. Что война была России навязана. Что в той ситуации царь не мог не заступиться за Сербию и не объявить мобилизацию.
Никто не вспоминает и о том, что уже летом 1914 года Россия стояла на пороге новой революции. За первое полугодие в стране бастовало больше рабочих, чем за тот же период революционного 1905 года. Оппозиция не преминула бы использовать это стачечное движение в целях свержения императора.
В августе 1915 года Николай II отрешил своего двоюродного дядю, великого князя Николая Николаевича, от должности Верховного главнокомандующего и лично встал во главе действующей армии.
Тогда этот шаг государя вызвал вопли негодования, и ещё долгое время многие были по-прежнему склонны усматривать в этом действии «роковое решение».
Между тем, через месяц после вступления Николая II в верховное командование, отступление армии к сентябрю 1915 года прекратилось, а через год русские войска осуществили успешное наступление на Юго-Западном фронте, известное как Брусиловский прорыв.
Под верховным командованием Николая II Русская армия не знала крупных неудач. Это факт исторический.
Факт и то, что элитные группы выражали недовольство вступлением царя на должность Верховного только потому, что великий князь Николай Николаевич возымел среди либералов имидж человека, благосклонного к общественным организациям, называемым теперь гражданским обществом.
Оппозиционные круги прочили его кандидатом на престол в случае дворцового переворота, и до царя не могли не доходить эти слухи.
Представители элит также утверждали, что, будучи в могилёвской Ставке, царь не сможет эффективно руководить страной в целом, а через Распутина пойдут все кадровые назначения.
На самом же деле перенос царской резиденции был дальновидным и мудрым шагом, так как в случае возникновения беспорядков в Петрограде престол какое-то время оставался вне ударов революционной стихии. Это время можно было выиграть для собирания сил и подавления мятежа.
Да и откуда же было тогда знать царю, что в дни революции главный удар будет нанесён ему его же ближайшим окружением — высшим генералитетом, который сначала саботировал царский приказ о движении войск на Петроград, а потом арестовал и его самого.
Про Николая II и тогда, и после распространяли слух, будто он ничего не смыслил в военном деле. В действительности именно пребывание царя на посту Верховного главнокомандующего показало его способность мыслить стратегически.
Николай II предлагал ударить по коалиции противника там, где она слабее всего. Его план предусматривал высадку десанта на Босфоре и активизацию усилий на Балканском фронте союзников.
С 1915 по 1917 годы Николай II неоднократно пытался настоять на выполнении этого замысла, но не смог пробить стену возражений своих генералов.
А вот западные союзники России этим в 1918 году воспользовалась. Их удары по Болгарии и Турции привели к тому, что союз австрияков и немцев в считанные недели рассыпался как карточный домик.
Только России к тому времени уже не было среди победителей.
В объяснении причин свержения монархии важную роль сыграло обвинение государя в подготовке сепаратного мира.
Как показали затем исследования — оно было целиком выдумано. И упоминавшийся ранее эмигрантский исследователь Мильгунов, и советские учёные подтвердили отсутствие тайных контактов между Романовыми и Гогенцоллернами по вопросу о мире.
На германское предложение от 12 декабря 1916 года ко всем воющим сторонам заключить перемирие на условиях фактического положения и начать переговоры о мире, Николай II незамедлительно ответил приказом по армии, в котором говорил о невозможности мириться, пока враг находится на русской земле.
Подводя итог, можно сказать, что русский царь вовсе не был глупцом.
Он был фактическим заложником элит, которые он не создавал, а унаследовал от предшественников. В трудный момент он оказался этими элитами оболган и предан.
«Кругом измена, трусость и обман», — эти слова, записанные Николаем II в дневнике 2 марта 1917 года, давно стали хрестоматийными.
Не выдерживают критики и утверждения, что утомлённый войной народ стал склоняться к миру с внешним врагом.
Действительно, требование «мира без аннексий и контрибуций», озвученное вскоре после Февральской революции, довольно скоро вылилось в стремление к «миру любой ценой». На волне этих настроений большевики пришли к власти.
Однако вот свидетельства из мемуаров генерала А.И. Деникина, как армия восприняла известие об отречении императора.
«Войска были ошеломлены — трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-й и 15-й дивизий весть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слёзы».
Чтобы понять всю трагедию случившегося для простого народа, представим себе на минуту, что бы творилось в сердцах защитников Отечества, если бы в 1943 году пособники троцкистов неожиданно сумели отрешить от власти Сталина.
Ведь им потребовалось бы как-то оправдать переворот.
Как позднее, в хрущёвские времена, пошли бы в ход обвинения в неподготовленности армии к войне, в ошибочности внешней политики и в преступлениях перед собственным народом. И всё это во время тяжело протекающей войны.
Пошли бы бойцы в атаку не «за Родину, за Сталина!», а «за Родину и демократию!»? Конечно же — нет. Случилась бы катастрофа.
Примерно то же самое, только в реальности, происходило в 1917 году. К тому же царская власть существовала не пару десятков лет, а многие столетия.
Об этом весьма точно высказался один монархист:
«Солдат решил, что раз царя не стало, то не стало и царской службы, и царскому делу — войне — наступил конец. Он с готовностью умирал за царя, но не желал умирать за пришедших к власти господ».
14 марта 1917 года Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, в котором тогда господствовали партии эсеров и меньшевиков, выпустил свой манифест «К народам всего мира!». В нем говорилось о всеобщем мире «без аннексий и контрибуций», «на основе свободного самоопределения народов».
Очень много места в воззвании уделялось надеждам на революцию в воюющих странах. Причём ценности защиты Отечества обозначены не были.
И нет ничего удивительного в том, что для буржуазных либералов и «умеренных социалистов» куда важнее борьбы с внешним врагом была схватка за власть внутри страны. Благо в этой схватке неожиданно победила третья сила — большевики.
Ещё один раскрученный либералами тезис — революция подкосила Россию на взлете.
Ссылки идут на то, что в России отмечались самые высокие в мире темпы роста промышленного производства. Она по итогам 1913 года находилась на пятом месте по ВВП и догоняла Францию, занимала второе место по протяженности железных дорог и т.д.
Но стоит посмотреть с другой стороны, как мы увидим, что безумные темпы роста экономики были связаны с тем, что стартовая база была ничтожной — Россия практически стартовала с нуля. Три четверти её промышленности принадлежали иностранным компаниям, то есть национальный капитал в России не хозяйничал. Экспорт традиционно буксовал, внутренний рынок опустел из-за нищенской покупательной способности населения.
Восхваляемые ныне до небес столыпинские реформы на деле большим успехом не увенчались. Многие переселенцы бросали нажитое на новых местах поселения и возвращались обратно в свои общины.
Как известно, к Ленину ходоки тоже ходили не за землицей, а с просьбой не рушить общинный порядок, так как многодетные семьи с большим количеством сыновей-наследников становились за одно поколение малоземельными, а значит — нищими.
Созвучным с современностью является вопрос о патриотизме буржуазных либералов.
Мол, если бы русский народ потерпел ещё пару лет и поддержал своих либеральных вождей, Россия вышла бы из Первой мировой войны победителем и развивалась невиданными темпами.
Факты говорят об обратном — буржуазная оппозиция не просто задумывалась о тех выгодах, которые мог принести ей сепаратный мир, но и действовала в этом направлении.
Летом 1916 года делегация российской Государственной Думы посетила союзные страны, а на обратном пути видный октябрист А.Д. Протопопов встретился в Стокгольме с банкиром Вартбургом, сотрудничающим с Германией. О чём шёл между ними разговор — не трудно себе представить.
В октябре 1917 года бывший председатель Государственной Думы М.В. Родзянко в газете «Утро России» договорился до желательности сдачи Петрограда немцам. Он мотивировал это тем, что тогда погибнут, наконец, многие революционные учреждения и развращённый Балтийский флот.
Американский левый журналист Джон Рид с сарказмом рассказывал, как на одной вечеринке на вопрос, кого присутствующие предпочитают — Вильгельма или большевиков, десять из одиннадцати отечественных демагогов высказались за Вильгельма.
Вскоре даже признанный вождь российских либералов Павел Милюков, прежде сторонник захвата Босфора и Дарданелл, стал беззастенчиво проповедовать спасение России от большевиков при помощи немцев.
Так что для значительной части российской элиты в 1917 году внешний враг стал представляться менее опасным, чем враг внутренний.
Революция в том виде, как она произошла в феврале 1917 года, российской элите была не нужна. Её вполне удовлетворил бы «дворцовый переворот», так как Советы рабочих депутатов и прочие массовые организации ей только мешали.
Не случайно вскоре после Февраля буржуазные круги взяли курс на установление военной диктатуры.
Попутно следует расстаться и с разговорами о безвольности деятелей Временного правительства, об отсутствии у них государственного мышления и пр.
Разве могли быть безвольными и наивными люди, сумевшие убедить общество и свалить многовековую российскую монархию?
Тот же Керенский, встав во главе кабинета, проводил очень осторожную политику по наведению порядка — такую, чтобы не вызвать бурного сопротивления возбуждённых народных масс. Он искренне досадовал на то, что класс, ради которого он вёл свою политику, так его и не понял. Известна и его негативная оценка деятельности генерала Корнилова, поднявшего мятеж и оказавшего власти поистине медвежью услугу.
Следует отметить и ещё один парадокс. Если советская историография противопоставила большевиков прочим российским социалистам, то эмигрантская — наоборот.
Понятно, что советской историографии было важнее оттенить различия, в то время как элиты, свергнутые революцией, всякий раз подчёркивали, что «умеренные» социалисты проложили большевикам дорогу во власть. И это действительно так.
Единственным существенным отличием большевиков стало то, что они взялись реально осуществить лозунги, провозглашённые эсеро-меньшевистской «революционной демократией».
Вообще, в революции очень многое, что приписывалось инициативе сторонников Ленина, на деле проводилось без их участия. Но они более успешно артикулировали популярные требования, а затем и возглавили радикальные стремления масс. Это в особенной степени относится к призывам покончить с войной.
Даже содержание ленинского «Декрета о мире» практически повторяло декларацию эсеро-меньшевистского Петросовета от 2 мая 1917 года «К социалистам всех стран!»
Коротко о роли германских субсидий большевикам.
Джордж Кеннан, один из инициаторов холодной войны, написал целый труд, в котором утверждал, что свидетельства, будто немцы устроили революцию в России — фальшивка. Опус засекретили и не печатали.
Ещё более разоблачительную работу по поводу этих мифов написал русский либерал Старцев.
Исследователи указывают на наличие двух блоков документов.
Первый был куплен американцами за 25 тысяч долларов у авантюриста Фердинанда Оссендовского — автора нашумевшей книги «Люди, боги, звери».
До революции этот жулик занимался тем, что на пару с отцом вымогал у банков деньги за подборки компрометирующих статей.
Вместе с эсером Семеновым они сфабриковали фальшивку и впарили американцам за бешеные деньги. Этот факт доказан.
Второй блок — это бумаги начальника контрразведки Петроградского военного округа Никитина, который занимал эту должность в марте 1917 года.
В его досье присутствует деловая переписка между Копенгагеном и Петербургом по поводу торговли медикаментами, которую он выдавал за шифрованную.
Но деньги-то переводились не в Москву, а в Копенгаген из Москвы, а оттуда присылали медикаменты.
Есть еще один источник — книга американского профессора Семена Ляндреса. Приведенный в ней факт имел место быть на самом деле.
Некий друживший с большевиками швейцарский социал-демократ, получив огромное наследство, около 40 тысяч долларов одолжил большевикам. Через 5 лет долг с большим скрипом был ему возвращён.
Сравнительно недавно установлено, что этот господин был немецким шпионом, всю жизнь жил на виду под чужим именем, и никто, в том числе большевики, не знал, кто он такой.
Конечно, полностью отрицать, что последние не пользовались финансовой помощью из-за рубежа, а Троцкий — американской, глупо. Но надо отчётливо понимать, что в этом плане большевики были далеко не исключение.
По сравнению с 8 миллиардами золотых рублей внешних займов, полученных Временным правительством от западных союзников, сумма в 40 тысяч долларов весьма скромная, тем более, её пришлось вернуть.
Что касается того же вопроса субсидий от враждебных государств имеются достоверные факты, что в 1904 году российские либералы развёртывали свою пропаганду против монархии на японские деньги.
Несколько слов об ужасах красного террора.
Следует сразу заметить, что первым начался белый террор, который отличался не меньшей жестокостью.
Как известно, поначалу офицеров отпускали под честное слово, а потом они оказывались в белых армиях и воевали. И это был не один атаман Краснов, а масса офицеров.
А вот и описание первого акта зверств, связанный с расстрелом солдат 56-го полка в Кремле.
Накануне его командиру, прапорщику Берзину, позвонил командующий округом, заключивший перемирие с большевиками.
Он сказал: большевики сдались, Петроград взят, сдавайтесь. Обещаем, что никто не пострадает.
Прапорщик полковнику поверил, и целый полк сдался под честное слово.
Солдат построили во дворе и юнкера стали расстреливать их из пулеметов и броневика.
Служивые легли. Тогда кто-то из офицеров крикнул: Это по ошибке. Вставайте.
Они встали. Их опять стали расстреливать — убили более 300 человек.
Даже видавшие виды старшие офицеры были поражены этому зверству младших офицеров.
Потрясённый генерал Кайгородов встал вместе с солдатами и сказал юнкерам: «Стреляете в них — стреляйте и в меня!»
И что же большевики с этими юнкерами сделали? Их отпустили, потому как они сдались, будучи окруженными.
Следует отчётливо понимать, что «белый Февраль» и «красный Октябрь» — это эпизоды одной и той же смуты.
Надо понимать и то, что Гражданская война — это не конфликт между революционерами и консерваторами, а конфликт между разными участниками смуты, намеревавшимися реализовать разные планы после свержения монархии.
Там было гораздо больше, чем две стороны, включая сепаратистов всех мастей.
Большевики с самого момента прихода к власти стали заниматься государственным строительством и воспринимали Россию как целое, вопреки всей риторике. Они были вынуждены сосредоточиться на восстановлении разрушенных институтов государства, борьбой с региональным сепаратизмом.
Благодаря их тяге к государственному строительству, на их стороне оказалось больше сильных личностей и общественных сил, чем на стороне белых.
Как ни удивительно, но за «красных» воевало гораздо больше царских офицеров, а кое-кто из белых дослужился до звания маршала Советского Союза.
Маршал Говоров начинал войну офицером у Колчака. Среди маршалов и генералов Победы — Жуков, Рокоссовский и многие другие, воевавшие в царской армии в Первую мировую.
Таким образом, в результате Великой Октябрьской Социалистической революции победили не столько большевики, сколько третья сила — жаждущий справедливости народ, возродивший затем свою страну из пепла и разгромивший фашизм, на неё посягнувший.
Что было потом — тема другого разговора. И всё же, какие бы исторические факты мы ни рассматривали, надо анализировать их с разных сторон и стараться понять мотивацию тех или иных событий.
Рассматривая события дней минувших, мы видим, что история повторяется.
И тогда, и сейчас иностранный интерес — неотъемлемая составляющая часть любой смуты на востоке Европы.
В этой связи главный урок русской революции не в обилии напрасных жертв, а в том, что их могло бы быть несравненно меньше, если бы не ошибочность ставки продажной интеллигенции на «помощь» зарубежных благодетелей, умело подливавших масло в огонь и тогда, и теперь. Не зря Ленин дал ей соответствующее определение.
Семена той, первой смуты, посеянные в начале 90-х, дали всходы и воспроизвели на свет множество мутантов, которым безразличны ценности, составлявших смысл жизни их отцов и дедов.
Дай повод — и сегодня найдутся юнкера, которые глазом не моргнув начнут пальбу в тех, кто не ходит под стягами изменников родины и работает, а не существует на подачки из-за рубежа.
Спрессованное время и паливо социальных сетей не дают молодым опомниться и в чём-то разобраться по существу.
Те из них, кто оболванен мнимыми «европейскими ценностями» и жаждет лёгкой жизни, рано или поздно окажутся в водовороте спровоцированных извне протестных настроений.
Время таково, что государству нужны бдительность и решительное пресечение противоправной и разлагающей деятельности.
Поддаваться на убаюкивания и политически мотивированные финансовые подачки — это не понимать складывающейся и стремительно развивающейся ситуации.
В связи с этим удивляет странное поведение части оракулов от пера, которым дорисованная колючая проволока на детских головах и букетах дружбы кажется досужей забавой.
Они-то всё прекрасно понимают, но хотят тихо досидеть пару лет до отставки, рассуждая на телевидении обо всём и ни о чём конкретно.
Такая беззубость, попустительство, наряду с прожектёрством в области международных отношений, может подточить основы власти и ввергнуть страну в кровавые разборки.
Посему уроки пролетарской и иных революций должны стать наглядным пособием. Учебником и лечебником одновременно.
В непростое время к ним надо возвращаться и делать выводы, а не рукоплескать на торжественных собраниях по случаю памятных дат.
В России к 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции собираются установить памятник Примирения противоборствующих сторон. Что-то будет предпринято и в Беларуси.
Хватит уже лить бесконечные слёзы о якобы уничтоженном цвете белорусской нации, относя репрессии почему-то в адрес восточного соседа — будто у нас в то смутное время не хватало любителей строчить доносы и носить портупеи.
Хватит выдавать желаемое за действительное в Куропатах и поощрять действия экстремистов, обласканных и финансируемых из-за рубежа.
Ведь только наивным простофилям сегодня не ясно, что нас, как и в былые времена, хотят поссорить с родиной Революции, разобщить и обрушить.
Заботясь о суверенитете нашей молодой страны — ровесницы Октября, мы этого допустить не должны.
Русофобия не свойственна нашему народу и её разжигание равносильно преступлению перед Отечеством. Только вместе мы сможем преодолеть все трудности и вернуться к достойной жизни всем на зависть.
Источник